О «зверствах московитов» в Русско-польской войне
Крушение Советского Союза и последующий «парад суверенитетов» стали мощным толчком для исторических спекуляций со стороны националистов в республиках бывшего Союза. Одной из тем подобных спекуляций стала Русско-польская война 1654-1667 гг., которая до сих пор недостаточно изучена отечественной историографией. В 1995 году в минском издательстве «Навука i тэхнiка» вышла в свет книга Г.Сагановича «Невядомая вайна 1654—1667 гг», посвященная событиям слабоизученной в историографии Тринадцатилетней войне между Речью Посполитой и Россией. Для человека, неискушенного в вопросах методологии исторического исследования, данный труд, с подборкой источников, соответствующей идеологическим взглядам автора, может показаться верхом объективизма.
Для Белоруссии эта книга стала своего рода знаковой. Белорусские националисты получили некое научно обоснованное доказательство (автор, как-никак, имеет научную степень кандидата исторических наук!) природной ненависти «Московии» к белорусам в 1654-1667 гг. Некоторые белорусские журнальные и газетные статьи, интернет-форумы наперебой пестрят обвинениями «москалей» в геноциде и в этнических чистках на территории Белоруссии, входившей тогда в состав Великого княжества Литовского. У читателя может сложиться впечатление, что я собираюсь оправдывать действия русских войск в Белоруссии и писать в советской традиции о «братской дружбе великорусского и белорусского народов». Отнюдь. Спорадические грабежи, убийства, насилие в войне оправдывать бессмысленно. Случаи совершения преступлений отдельными солдатами и отрядами всегда были и будут. Действия поляков и литовцев в войнах второй половины XVI- первой половины XVII вв. также не были гуманными. Вспомним хотя бы знаменитое «литовское разорение» в годы Смуты. Что же происходило в Речи Посполитой до Русско-польской войны (1654-1667), а именно с 1648 по 1653 гг.? В то время Великое княжество Литовское, так же как и Польша, полыхало в огне антишляхетских восстаний. И в начале Тринадцатилетней войны территория, по которой проходили русские войска, была уже изрядно опустошена. Так, по свидетельству очевидцев, по «дороге до Кобрина опустошены костелы, все шляхетские усадьбы…разрушены», а шляхта бежала за Вислу «от внутренних врагов – казаков, крепостных крестьян и своих свинопасов». В 1648 г. русский гонец сообщил царю, что с появлением в Белоруссии отряда казаков полковника И. Шохова «холопы их шляхетские и панские, пограбя пана своего животы, бегают к казакам», а вступившие в ряды казачества белорусские крестьяне и горожане «войско казакам приумножили». Поветы разорялись вследствие как стихийных народных выступлений и действий казацких отрядов Головацкого, Кривошапки, Небабы, Голоты и др., так и карательных мер правительственных войск, немилосердно подавлявших мятежи в районах Гомеля, Чечерска, Пропойска, Пинска. Разорение Пинского повета и взятие Пинска, например, являлось полномасштабной войсковой операцией правительственных войск ВКЛ. Ворвавшиеся в город солдаты были встречены многочисленными баррикадами на узких улочках города. Подобным образом были взяты и разорены Туров, Бобруйск, Речица, Мозырь и др. Антифеодальные выступления были подавлены войсками Януша Радзивилла только к 1651 г.
Даже когда Радзивилл почти «затушил» пожары восстаний, в тылу у него вновь заполыхало Мстиславский повет. Отдельные очаги восстания продолжали вспыхивать до 1653 г. «Хлопы» жестоко поплатились за свои выступления – по статусу посягательство на имущество шляхтича каралось смертью. Сколько погибло в этой братоубийственной войне 1648-1653 гг – не известно до сих пор. Белорусским националистам неприятно будет узнать, что после такой кровавой расправы белорусские общины не раз отправляли делегации в... соседнюю «Московию», ища у царя поддержки. Так, в 1651 г. в Москву прибыл А. Кржыжановский с просьбой к царю принять Белоруссию в «государскую оборону». В Посольском приказе он говорил, что как только русское войско появится на белорусской земле, «то белорусцы де, сколько их есть, все б те поры востанут на ляхов заодно. А чаят де тех белорусцов зберетца со 100 000 человек». Неудивительно, что вступление в 1654 г. армии «Тишайшего» царя на территорию Речи Посполитой только усилило глубокий раскол в ВКЛ. После начала боевых действий в 1654 г. шляхтич из Вильно сообщал с тревогой, что «здешние города угрожают явно возмущением, а другие наперерыв сдаются на имя царское...», «Мужики молят бога, чтобы пришла Москва», «Мужики нам враждебны, везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде козацкой войны», В другом письме из Вильно отмечалось: «Неприятель (русские) этот здесь, в этих краях, берет большой перевес. Куда бы ни пришел он, везде собираются к нему мужики толпами, и уже, как мне известно, десять уездов, где собиралось наиболее податей, обращено в ничто…». Неоднократно в донесениях указывалось, что крестьяне «бунтуются... и тешатся все из тое войны и говорят, что селяне заодно с Москвою». Подобные сведения о положении «на литовской стороне» подтверждаются документами Посольского приказа, руководство которого скрупулезно собирало информацию о настроении населения в местах боевых действий: «мужики…бунтуютца, панов своих не слушают и …подвод не дают», от них «больши злого, нежели сама Москва чинят» и т.д.. «Хлопы», десятилетия терпевшие угнетения, снова воспользовались моментом для мести панам. Все признаки гражданской войны были присущи Литве в 1655-1661 гг. Действительно, не заметить гражданскую войну в кампании 1654-1667 гг. может только слепец в исторической науке. К сожалению, у тенденциозных белорусских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против русских оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри ВКЛ.
Воеводам царь указал предварительно посылать в город «листы» с предложением сдаваться, и лишь в случае отказа города сдаться воеводы имели право начинать штурм. Жители многих городов – Белой, Дорогобужа, Полоцка, Копыси, Невля, Дисны, Друи и др. - практически без сопротивления сдались царским ратникам, «добили челом и город здали». Царь Алексей Михайлович особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили». Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «…и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею... рукою навеки неотступно, и нам служить, над польскими и над литовскими людьми промышляли, с нашими ратными людьми сопча за один». Жесткие царские указы 1654-1667 гг. «сел не жечь» под угрозой смертной казни часто попадаются в архиве главного военного ведомства XVII в. – Разрядного приказа, в столбцах Московского и Новгородского столов. Например, рассматривая дела Новгородского стола о войне за период 1655-1656 гг., я натолкнулся на следующий приказ «начальным людям»: «А как нынешних ратных людей с нынешние службы отпустите и в город пошлете, и вы б нашим ратным и пешим людем сказали и наказ учинили крепкой по смертною казнию, чтоб они, идучи дорогою Курляндские земли и Диноборгского уезду оне не воевали и задору с ними никаких не делали, также от полоцкого, витебского, дисенского и иных уездах, которые под нашею государскою рукою, учинились оберегать, чтоб тех городов уездным всяким людем от ратных людей обид и утеснения никакова не было». Царь сохранил прежние привилегии городам, которые «целовали крест» государю – у них остались сеймики, суды; управление в них осуществлялось по Магдебургскому праву. К примеру, все вышеперечисленное царь пожаловал присягнувшим могилевчанам, которые вместе с русским отрядом Воейкова героически обороняли город от войск Я. Радзивилла. Таким образом видим, что политика русского правительства изначально основывалась на присоединении территории путем прельщения на свою сторону и задабривания.
Естественно, далеко не все поветы присягнули русскому царю. Как я уже сказал, война сразу же расколола литовское общество на две части (а с вторжением шведов появились и сторонники последних, во главе с самим Янушем Радзивиллом). Так, гарнизон и жители Мстиславля оказывали упорное сопротивление армии А.Н.Трубецкого, вследствие чего воевода не мог гарантировать по царскому указу сохранность «домов и достояния от воинского разорения». Город был взят приступом, а его жители были убиты или взяты в плен; т.е. в данном случае действовали законы войны.
Если город оказывал жестокое сопротивление, то осада его шла согласно правилам военной науки того времени – с разорением и опустошением прилегающей к городу области, с массивным обстрелом укреплений и строений, с жестокой сечей и резней в самом городе. Именно таким образом действовали все без исключения войска на враждебной территории. Так, под осажденным Слуцком в 1655 г. А. Н.Трубецкой писал царю: «…деревни, и хлеб, и сено, и всякие конские кормы мы по обе стороны жгли, и людей побивали, и в полон имали, и разоряли совсем без остатку, и по сторонам потому ж жечь и разорять посылали». Но выдранная из контекста цитата создаст впечатление, что перед нами – наглядное свидетельство кровавой политики московского царя. Действия царских войск на враждебной территории ничем не отличались от подобных действий поляков, литовцев или шведов. Резня в Мстиславле ничем не отличалась от «довоенной» резни войсками Паца и Радзивилла своих соотечественников в Бобруйске или Пинске. С другой стороны, тем, кто защищал крепость до последней возможности, а потом сдался на милость победителя, была дана возможность беспрепятственно уйти. К примеру, после взятия Смоленска местная шляхта была поставлена перед выбором – остаться или свободно уехать в Речь Посполитую. Большинство жителей осталось в Смоленске под «государевой рукою». Шляхта, которая не решилась выступить против русских полков также толпами присягала на верность государю и «целовала крест», ища у царя защиты от своих хлопов. Сохранившаяся до наших дней «Крестоприводная книга шляхты» (список присягнувших русскому государю) ценна тем, что в нее занесено 2058 имен должностных лиц и шляхты восточных и западных поветов ВКЛ, целовавших крест и приносивших присягу на верность царю на Святом Евангелии. Война России с Речью Посполитой не носила этнического характера, в противном случае мы бы не видели по документам глубокого раскола в литовском обществе. Литва разделилась на непримиримые лагеря сторонников Яна Казимира, Алексея Михайловича и Карла X-го. Мелкая шляхта во главе с Винцентом Ордой признала великим князем литовским московского царя. Другая группировка, возглавляемая крупными магнатами Янушем и Богуславом Радзивиллами, Гонсевским, подписала в Кейданах в 1655 г. договор о расторжении унии с Польшей и соединении ВКЛ со Швецией. Наконец, третья «партия» осталась верна королю Яну Казимиру. Шатания от одного лагеря к другому, сопровождающиеся неоднократными нарушением клятв и крестоцелований, стали основной причиной репрессий со стороны русских, поляков, литовцев и шведов. Ибо никто из перечисленных не мог смириться с предательством: жестокие законы того времени требовали жестких мер.
Следует разобраться – когда, кем и по каким причинам были опустошены населенные пункты - казаками, ратниками Алексея Михайловича, солдатами короля или шишами? Разоряли земли все без исключения: иногда в условиях эпидемий и голода насильственное отнятие имущества было единственными источниками существования в опустошенных бедствиями областях. Так, действия казаков («мельницы стали отдавать на оброк, денежные оброки с крестьян выбирают, лошадей и животину всякую у них берут») заставляли шляхту и крестьян искать защиту у русских. В сентябре 1654 г. А. Н. Трубецкой был вынужден отправить под Могилев для «обереганья» стрелецкий приказ (полк), с которым у казаков периодически были стычки. Часто стрелецкие кордоны, выставленные для защиты населения от казаков, не помогали. В архивах Разряда сохранились множество грамот к казацким полковникам с требованием строго запретить разорять деревни «побивать и сечь до смерти женский пол, девиц и малых ребят». И своим ратным людям, и казакам через воевод неоднократно объяснялось, что «белорусцы» - люди своей, «крестьянской веры», что надо с ними подерживать добрые отношения, ибо «нам… в здешних местах зимовать». Даже хлеб для солдат велено не отбирать силой, а покупать у местных жителей. Однако в местах, где контроль царской администрации был ослаблен, грабежи и убийства случались часто. Белорусы – крестьяне и шляхта, - жаловались (имели право!) государю на преступления, совершаемые его ратниками, точно также, как и в самой России ограбленный житель мог жаловаться в Разбойный приказ. Надо сказать, царская администрация всегда реагировала достаточно быстро и жестко: «А деревень бы не жечь, для того что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище; а кто учнет жечь, и тому быть во всяком разорении и в ссылке, а холопу, который сожжет, быть казнену безо всякой пощады». «Послать государеву грамоту к Аристу Новикову … чтоб в селе Толочине и в деревнях крестьян отнюдь никто не имал; а кто учнет имать, и тем быть от государя в великой опале и в жестоком наказаньи, без пощады». Подобных локальных указов достаточно много. Со своими ратниками, нарушившими царский указ, часто особо не церемонились – виновных в разорениях и грабежах били батогами, рвали ноздри, казнили «смертию». Приводимые строчки из царских указов полностью опровергают обвинения белорусских националистов в геноциде, якобы проводимом Алексеем Михайловичем.
Злой Московит По материалам: Лобин А.Н. Неизвестная война 1654-1667 гг.
